Танго 37-го года


Алексей Яцковский

Когда мы слышим Мелодию танго «Брызги шампанского» она ассоциируется у нас с чем-то таким искрящимся, праздничным, новогодним… Но в действительности у этой композиции трагическая, страшная родословная.

Это танго написал Хосе Мария Люкьеси в конце 1936 года в колымских лагерях, где он был известен как испанец со странным именем Иосиф (именно так переводится имя Хосе на русский). На Колыму он прибыл этапом из Франции в составе группы пленных республиканцев, воевавших на стороне Франко. Год спустя большинство из них освободили и вывезли в Аргентину. В начале 1937 года Хосе Люкьеси с аргентинским ансамблем принял участие в гастролях по всему миру. Впервые пластинка с этим танго была выпущена кампанией «Electrola» в Берлине в 1937 году под названием «Пузырьки шампанского». Именно эту пластинку вы видите на фотографии в заголовке этой статьи. В СССР эта пластинка была выпущена также в 1937 году организацией «Грампласттрест» (предок Мелодии) под названием «Брызги шампанского». На советской пластинке Хосе Люкьеси обозвали Хосе Люиси, поскольку именно так его имя было искажено в архивах НКВД.

Танго «Брызги шампанского» было широка известно в колымских лагерях еще в 1936 году, то есть до первого (в 37-м году) официального выпуска пластинки с этим танго. Среди лагерных исполнителей был и мой родной дядя Яцковский Павел Павлович, отбывавший свой 25 летний сок на Колыме по ложному обвинению. Необходимо понимать, что отличительной чертой того времени на эстраде были стихотворные ремарки конферансье при объявлении каждого конкретного номера программы. Например, в цирке перед выступлением артиста шпрехшталмейстер выходил на арену и громогласно объявлял что-нибудь типа:

Вчера блистал он на мартене
Давал стране железный лист
И вот теперь он на арене
Встречайте – наш эквилибрист!

Вот и мой дядя, который играл а лагерях это танго на аккордеоне, свое исполнение всегда начинал для большего эффекта собственным четверостишием:

Новый Год, порядки новые
Колючей проволкой наш лагерь окружен
А на меня глядят глаза суровые
И смерть жестокая нас стережет!

Подчеркиваю, что это не слова песни, а своеобразная конферанса перед исполнением конкретного инструментального произведения. Дядя мой поэтическим даром не обладал и на этом четверостишье он и остановился. Пару десятков лет спустя я решил восполнить этот пробел и написал полноценный текст к этому танго как раз в новогоднюю ночь 1970 года. Естественно конферанс моего дяди так же вошел в эту песню.